Женщины для развлечений - Страница 97

Трое из стрелявших пошли вниз по склону в сторону Деккера, Карен и Тоуни.

Глава 24

Нью-Йорк, декабрь

Был полдень, канун Рождества, когда Деккер, Карен и Тоуни вместе с множеством других посетителей вошли в большое фойе мюзик-холла в Радио-сити. Пока Карен и Тоуни глазели на две двухтонные люстры, свисавшие с высоченного потолка, Деккер оглядывался через плечо. Последнюю неделю за ним следили.

Тот, кто занимался этим, своё дело знал. Деккер мерзавца ещё не высчитал. Но он сам достаточно занимался слежкой, чтобы чувствовать, когда кто-то висит на хвосте. Оставался лишь вопрос — кто и почему?

Что видел Деккер в этой толпе, которая пришла развлекаться? Ничего. Да и много ли увидишь с одним глазом? Под тёмными очками он носил повязку, носить её придётся ещё недели две, пока не прояснится зрение. Сейчас, в мюзик-холле, ничего подозрительного Деккер не видел. Почему же он буквально выпрыгивает из кожи?

Снаружи, у входа в театр, бездомный негр попросил у Карен «на пиццу». Она раскрыла сумочку, и Деккер вдруг почувствовал, что может сейчас протянуть руку и коснуться того, кто следит за ним. Коснуться и взять за жабры: пусть рассказывает, что ему нужно.

Но, оглядываясь по сторонам, он видел только лица, нью-йоркские лица, раскрасневшиеся от холода или полускрытые шарфами. Он не видел врага.

Тоуни жила сейчас в Балтиморе, у родителей Гэйл, и это Карен придумала пригласить её в Нью-Йорк на Рождество и повести на представление — они уже ходили сюда раньше. Для Деккера это означало отменить поездку с Карен на Бермуды, им обоим был необходим отдых. Но они согласились, что поездку следует отменить. Они нужны Тоуни. А Деккер обязан этой девочке жизнью.

За исключением нескольких избранных, Тоуни теперь с подозрением относилась ко всем взрослым. Карен сказала, что по ночам она плачет, а друзей заводит уже не так легко. Родители Гэйл очень старались сделать её жизнь приятной, но результаты получались никакие. Деккера это не удивляло. Тоуни была жертвой, а жертвы часто так и не приходят в себя.

Иногда Тоуни по нескольку дней не произносила ни слова. Она недавно опять начала ходить в школу, но оценки получала плохие. Вернётся ли её жизнь когда-либо к норме — кто знает?

В фойе театра Карен сказала Деккеру:

— Ты купил билеты, я покупаю кукурузные хлопья. Мы с Тоуни сейчас принесём, а ты жди здесь.

Деккер кивнул. Когда Карен и Тоуни скрылись в толпе, он встал опершись спиной о стену. Где-то неподалёку человек, который за ним следит. Утомлённый и раздражённый, Деккер всё же был готов играть в эту игру.

Совершенно очевидно, следят за ним не люди Дюмаса. С агентством покончено. Все, кого не арестовали в доме для сексуальных рабов, исчезли из виду. С этими червяками Деккер справился бы без труда. Испорченный полицейский всегда предсказуем. Труднее справиться с тем, чего не видишь.

Он коснулся повязки на лице. После того как Сон его укусил пришлось делать уколы от столбняка, курс закончился лишь несколько дней назад. Палец заживал, но ободранное наручником запястье ещё болело, да и трещины в рёбрах залечиваться не спешили. Что же до колена, то он разрабатывал его, поднимая тяжести — прежней силы в нём не будет, но восстановить кое-что можно.

Все трое — Деккер, Карен и Тоуни — сильно простудились. Ничего удивительного.

В участке ему дали недельный отпуск. Сейчас все любили Деккера, весь департамент его любил: он вернул матрицы, устранил утечку полицейской информации и прикончил Сона. Победитель всегда приятен.

Но если Деккер победитель, почему за ним следят?

Когда Карен и Тоуни вернулись, они втроём перешли из фойе в огромный зал на шесть тысяч зрителей — самый большой зал в мире. Похрустывая кукурузой, Деккер вдруг заметил, что с удовольствием ждёт начала представления — это рождественское шоу он ещё никогда не видел. Смешно для ньюйоркца, но что поделать.

Да и вся публика была в хорошем настроении. Такое уж время: Нью-Йорк прекрасен на Рождество. Огни пригасли, и публика зааплодировала. В пятнах прожекторов появились вдруг певцы в живописных диккенсовских костюмах, они стояли вдоль стен, как живые декорации. Заиграл орган. Деккер почувствовал, как вибрирует пол. Вступили певцы. Как обычно, лучшие голоса были у чёрных певцов.

Сидя между ним и Карен, счастливая Тоуни подпрыгивала от волнения. Её глаза сияли. Впервые Деккер видел, что девочка улыбается. Она повернулась к нему и, уловив в её лице черты Гэйл, Деккер тоже улыбнулся.

Но потом оглянулся через плечо, вглядываясь в темноту…

Сеул

На следующий день, поздно вечером, Ча Ёнсам запер дверь своего кабинета и вернулся к столу, где раскрыл папку с пометкой «лично», обычно хранившуюся в сейфе. Изучая последний отчёт, он задумчиво потягивал за волоски в носу. Время от времени он оставлял волоски в покое и отхлёбывал из стакана со змеиной кровью: пил он её потому, что змеиная кровь помогает мужчине сохранять форму.

Не вмешиваясь преждевременно в «попытку к бегству» Сона, он решил две проблемы. Заставил Сона умолкнуть навсегда, разумеется, и вернул записные книжки. А ещё выманил на открытое место своих врагов в агентстве, что и позволило уничтожить их без труда. Он улыбнулся, вспоминая об их наглости. Кто смеётся над пожилым человеком, тот смеётся преждевременно.

Он правильно рассчитал, что «младотурки» поспешат Сону на помощь, надеясь разделаться таким образом с ним, Ёнсамом. За эту тактическую ошибку они заплатили своими глупыми жизнями. Бритва нанёс удары воистину быстрые и глубокие.

Уж он-то знал, как быстро меняется жизнь, каким нужно быть настороженным, чтобы выжить в этом ненадёжном мире, где предательство подстерегает тебя за каждым углом. Жизнь — жестокая реальность, и покорять её нужно каждый день.