Женщины для развлечений - Страница 74

Как жить дальше? Как? Она всегда считала себя единственной и несравненной, намного выше стада. Но это бедствие жестоко напомнило ей, что в конечном счёте ничем она от других людей не отличается.

Ровену, ещё вполне нормальную девочку-подростка, жившую в лондонском пригороде Клафэме, приобщил к сексу некто Уильям Кобден, луннолицый пятидесятичетырёхлетний викарий и педофил со стажем. Хотя инициативу проявил Кобден, гиперсексуальная Ровена с радостью пошла ему навстречу. А вскоре активной стороной стала она, причём очень любила позировать перед автоматической камерой Кобдена для порнографических фотографий.

Не был Кобден и единственным из взрослых, с кем она жизнерадостно совокуплялась. Дядя, констебль, местный сборщик ренты… а затем и многие другие.

От большинства несовершеннолетних, занимающихся сексом со взрослыми, Ровена отличалась тем, что не находила в таком сексе ничего ненормального. Она вовсе не считала себя жертвой развратных действий. С самого начала ей был близок взгляд преподобного Кобдена: секс между взрослыми и детьми — это нормально. А ещё она любила проявлять свою власть над мужчинами, которые были столпами общества и в некоторых случаях вполне годились ей в дедушки.

Наконец её сексуальное поведение стало невыносимым, и отец, хозяин пивной, выгнал Ровену из дома — девчонке не было пятнадцати лет. Через неделю она стала любовницей пятидесятипятилетнего гангстера.

Если же говорить о карьере, то Ровена очень интересовалась модой, но ей не хватало таланта и настойчивости, чтобы чего-то добиться. Содержали её мужчины, а в перерывах она чуть ли не голодала.

На некоторое время Ровена «успокоилась» — ей было двадцать два года, и она стала женой сорокалетнего Роджера Олленбиттла, он работал менеджером магазина спортивных машин на Парк Лэйн. Роджер оказался единственным мужчиной в жизни Ровены, которого она по-настоящему любила.

Через два года супруги переехали в Кейптаун, где он стал менеджером большого магазина американских машин. Перемена эта оказалась травматичной для сестры Роджера, Финолы, маленькой тощей женщины с вечно поджатыми губами — она была директрисой детской благотворительной организации в Лондоне, «Лесли Фаундэйшн». Очень привязанная к брату, она пыталась препятствовать его браку с Ровеной, которую считала похотливой сучкой.

В свою очередь, Ровена подозревала, что алкоголизм незамужней Финолы спровоцирован прежде всего её половой страстью к брату. Ради Роджера женщины соблюдали правила вежливости, но неохотно.

В Кейптауне Ровена была добродетельной и любящей женой. Её прошлое, которое Роджер знал и понимал, осталось позади.

Если Ровена вела себя сдержанно, то этого никак нельзя было сказать о их кейптаунских друзьях. Жан-Луи Николаи, француз ресторатор, которому Роджер дал заём на покупку кафе, часто приглашал их на вечеринки, где обменивались жёнами — молодая пара всегда отказывалась. Не разделяли они также интерес Николаи к сексу с чёрными и белыми детьми, сбежавшими из дому; от этих детей он потом быстро избавлялся. Ребёнок, говорил он, это магический эликсир, который сохраняет молодость мужчине. Ровена если и реагировала в душе на эту идею, внешне этого не проявляла.

Своих детей ни она, ни Роджер не хотели. Шесть лет они жили спокойно и счастливо, пока Роджер вдруг не решил, что не может больше игнорировать существующую систему апартеида. Пренебрегая советами друзей и деловых коллег, он открыто поддерживал забастовки чёрных рабочих и радикальный Африканский национальный конгресс, который возглавлял Нельсон Манделла. Участвовал он и в демонстрации протеста против закона об обязательном ношении удостоверений — этот закон ограничивал свободу передвижения чёрных в белых зонах.

«Южная Африка — прекрасная страна, — говорил Роджер жене, — но будущее здесь обесценено. Слишком много ненависти, а это породит насилие…»

Насилие, которое он предсказывал, вскоре обрушилось на него. Однажды дождливым вечером высокий белый человек, одетый священником, подошёл к их дому, нажал на звонок, а когда Роджер вышел, три раза выстрелил ему в грудь. Он умер на руках у истерически рыдающей Ровены, не приходя в сознание. Анонимный голос по телефону пригрозил, что если она не покинет Южную Африку в течение сорока восьми часов, то разделит судьбу мужа.

Серьёзно восприняв предупреждение, Ровена прибегла к помощи Жана-Луи Николаи, который не оставил её в это ужасное время. Он организовал немедленное кремирование Роджера и вылет Ровены в Лондон с его прахом. А вот с финансовыми делами Роджера такой же лёгкости не получилось.

Ровена и он жили в достатке, но после его смерти стало известно, что он задолжал по налогам. Нашлись и другие долги. Когда подвели итог, у Ровены оказалось денег месяцев на шесть.

В Лондоне сестра Роджера Финола с удивительным сочувствием встретила несчастную невестку. Она дала Ровене работу в своём детском фонде, нашла ей дешёвую квартиру в Бэйсуотере. Скорбь сблизила их, и они простили друг друга. А через полтора года Финола умерла. Для Ровены это было потерей последней связи с Роджером.

Теперь она в одиночку управляла благотворительной организацией, финансовое положение которой всё больше ухудшалось. Люди готовы были отдать старую ненужную одежду, а вот с деньгами расставались неохотно.

Через два месяца после похорон Финолы ей позвонил Николаи, который приехал в Лондон как будто на отдых. Он обратился к Ровене с просьбой. Не отмоет ли она некоторую сумму денег, а именно двадцать тысяч долларов, через банковский счёт своей благотворительной организации? Дело простое, и никто ничего не узнает. Проценты она сможет оставить себе и употребить на благие цели.